В старинном граде Чухломе, что привольно расположился на берегу одноименного озера, на городском кладбище есть скромная могила, в которой под сенью скромного креста почивает многолетний насельник и заведующий Лаврской иконописной мастерской, игумен Ионафан (Чистяков).
Чухлома маленький провинциальный городок, глубинка Костромского края. Город очень тихий, уютный, утопающий в зелени, еще более семи столетий тому назад привольно раскинувшийся на берегу живописного озера.
От Москвы Чухлома находится всего-то в 450 километрах, но это словно уже совсем другой мир, с каким-то иным течением времени. Даже в самом названии города присутствует какая-то глубокая и далекая лесная глухомань.
Город и сегодня не потерял своего исторического облика конца XIX – начала XX веков. Конечно, на этих улицах, в этих домах протекает ныне иная жизнь, но аромат старины витает в этом воздухе и отражается в тихой глади Чухломского озера.
Местные жители, особенно пожилые, произносят ЧУхлома с ударением на первый слог. До революции это было общепринятое ударение. Жителей города называли чУхломец, чУхломка, чУхломцы. Более известный вариант – ЧухломА с ударением на последний слог (как КостромА, ХохломА) появился в советское время. А единой, общеобязательной языковой нормы в данном случае не существует.
С самых древних времен рыбу ловят в Чухломском озере. Особо ценным уловом считается чухломской золотой карась, который получил прозвище «лапоть». Карася чухломцы ценили и охраняли: например, во время нереста даже запрещали колокольный звон в монастыре и церквях вокруг озера.
Впервые о городе под названием Чухлома упоминается в Никоновской летописи под 1381 годом. Его и принято считать датой основания города. Свое название город получил от этнонимов «чудь» или «чухна», которыми в Древней Руси называли финно-угорские племена. Они и жили в древности в здешних местах. Поселение на озере Чухлома существовало конечно же много ранее 1381 года, предположительно еще с Х века.
В XIV веке на берегу Чухломского озера святым преподобным Авраамием Чухломским, учеником великого угодника Божия святого преподобного Сергия Радонежского, был основан Авраамиев Покровский Городецкий монастырь. Еще при жизни преподобного Авраамия была построена деревянная Покровская церковь, а число монахов превысило сотню человек.
Первую, по-настоящему серьезную версию о возникновении Чухломы выдвинул чухломской краевед Л.Н. Казаринов (1871–1940 гг.). В своей работе «Прошлое Чухломского края», опубликованной в 1929 году, накануне разгрома костромского краеведения и ареста самого Л.Н. Казаринова, – он писал: «До XII века город Чухлома находился на противоположном северо-западном берегу Чухломского озера, на том месте, где в XIV веке построен Авраамиевский монастырь. Название "Чухломский Авраамиевский Городецкий монастырь" получилось от того, что монастырь построен на месте мерянского городка, имевшего название Чухломы. В старинном описании жизни Авраамия Чухломского сказано, что он, прибыв на Чухломское озеро "в урочище Чухлома, на городище" построил монастырь. Когда городок этот прекратил свое существование, видимости не имеется и только известно, что к второй половине XIV века местность поросла большим лесом и называлась урочищем» [1].
Во время междоусобных войн, в середине XV века, князь Дмитрий Юрьевич Шемяка построил в Чухломе крепость. В XVI веке чухломские земли, вместе с другими территориями Галичского княжества, вошли в состав Московского государства. Несмотря на удаленность, этот край не раз подвергался хищническим татарским набегам. От них здесь осталось большое количество «пустошей» – мест, на которых ранее были деревни, не возобновленные после разорения.
Сильно пострадала Чухлома и в эпоху Смутного времени. В 1609 году летучий отряд литовцев под предводительством Александра Лисовского напал на Чухлому. Крепость он не смог взять, но все окрестности города разорил. Крепость города Чухлома, кстати, просуществовала до 1727 года, когда очередной крупный пожар принял такие масштабы, что уничтожил все ее постройки. При Императоре Петре Великом, в рамках административной реформы, город вошел в состав Галицкой провинции Архангелогородской губернии, с основанием Чухломского дискрита. В 1778 году, по новому административному делению Императрицы Екатерины II, город стал главным среди Чухломского уезда Костромского наместничества, которое с 1796 года стало называться Костромской губернией.
По новому плану застройки Чухлома перестраивалась тридцать лет. Расширенный город был окопан небольшим рвом, земля из которого образовала вал. Было устроено 11 улиц, только четыре из которых — почтовые тракты на Кологрив, Галич, Буй и Солигалич — имели выезд за город. В конце этих улиц находились заставы, где стояла будка и караул.
Поскольку Чухлома значительно удалена от всех основных транспортных путей, она не относилась к крупным торговым городам. Население занималось сельским хозяйством, рыбной ловлей, ремеслом и мелкой торговлей. Из ста мужчин в Чухломском крае 57 были отходниками, зарабатывали на отхожих промыслах, которые стали особенно развиваться здесь с XVIII века. По количеству отходников Чухломский уезд занимал первое место в Костромской губернии. До десяти тысяч ремесленников каждый год ранней весной уезжали в Москву и Санкт-Петербург на заработки, а к началу Первой Мировой войны число отходников достигло 25 тысяч, это при общем населении уезда 64,5 тысячи. Работали в основном на строительстве: в артелях были плотники, столяры, паркетчики, кровельщики, водопроводчики, маляры, слесари. Своим семьям ремесленники отсылали каждый год более миллиона рублей, а в соседние деревни приходило от 100 до 300 пудов посылок ежедневно. В Санкт-Петербурге на улице Разъезжей в районе Лиговки располагался трактир «Чухлома». Отхожие промысловики из Чухломы собирались там вечерами, делились новостями, полученными из дома, пили чай. Фактически трактир был центром чухломского землячества.
Чухломской купец Федор Иванович Июдин, как хозяин и заводчик, ведущий заграничную торговлю оптом, в 1807 году получил звание «действительного первостатейного купца» и был записан в Санкт-Петербурге в Бархатную книгу знатных купеческих родов.
На речных судах по рекам Сухоне и Северной Двине его товары доставлялись в Архангельск, откуда на собственных морских судах Июдина вывозились в Англию, Нидерланды и другие страны. Вывозились за границу сало, льняное семя, пшеница, кожи и тому подобное, а привозились главным образом иностранные вина, французские водки, шелка. Лучшие шампанские вина Костромская и соседние губернии получали только из Чухломы.
До первой половины XIX века в Чухломе было несколько действующих кладбищ. Располагались они около Успенского храма, Преображенского собора и у Святодуховской церкви, там, где теперь территория детского сада.
В 1831 году все перечисленные кладбища закрыли. В 1843 году, когда деревянная церковь во имя Святого Духа обветшала, ее разобрали, и в 1883 году смотритель чухломского мужского трехклассного училища Константин Иосифович Красовский собственным иждивением устроил здесь деревянную часовню.
Итак, к 1831 году в городе осталось единственное действующее городское кладбище при Казанской церкви, построенной в 1801 году на средства купца Михаила Июдина и снабженной церковной утварью мещанином Иваном Симановским. Небольшая с каменной колокольней церковь имела престолы в честь иконы Казанской Божией Матери и святого Архистратига Михаила и Бесплотных Сил Небесных. Если посмотреть на старинную карту, то видно: кладбище находилось на самой окраине города, и отсюда ежегодно в день Святого Духа жители совершали крестный ход вокруг города.
Казанская церковь вместе с кладбищенской оградой была уничтожена в годы атеистического угара. Интересные воспоминания были обнаружены автором на просторах сети «Интернет»: «Взбрело кому-то подорвать Казанскую церковь на кладбище. В 1935 году спланировали МТС. А стройматериалов не выделили. И постановили церковь на кирпичи пустить. Церковь, помню, уютная была, с узорной оградой, с могилами знаменитых граждан по ее окольности. Кладка церкви на извести, кирпичик от кирпичика целехоньким не отделишь. Глыбами отламывали да щебень громоздили. Вряд ли небитого кирпича на МТС хватило. Зато трухи, щебня – гора.
Самую грязную улицу в Чухломе воззвали улицей Свободы. И распорядились церковным щебнем ее мостить. Заваливали улицу трактора "Сталинец", гудели, вминая щебень. Замостили улицу.
А на кладбище фундамент церкви обжигает взор, как рана. Ничто на нем в рост не взошло, никакая былинка.
Улица Свободы осенью, в затяжные дожди, опять непроходимой стала. Глина, набухшая от влаги, щебень выдавливала и ползла, как опара. Мастеров-дорожников призвали те булыжники вколачивали в щебень, глину… Люди верующие поначалу остерегались по этой улице ходить. Шептались боязливо. По церкви ступаем. Грех...
В городе совершаются культурно-политические преобразования. На постаменте, где красовался Александр II, водрузили глобус как символ единства пролетариата. В таком разрезе и пораскиньте мозгами, призвало начальственное лицо.
И тут вкрадчиво, голосом от значительности своей идеи, слегка вибрируя встрял директор музея (кстати, незадолго до моего приезда скончавшийся в доме для престарелых).
– Товарищи! В Борееве похоронен Павел Катенин!
– Кто таков?
– Друг Пушкина, декабрист и сам писатель. Блюдя революционно-демократическую преемственность, перезахороним его на месте падшей церкви!
– Да в Борееве все разворотили: и усадьбу, и могилу, – усомнился кто-то.
– Могилы сверху затронуты, а гробы-то под землей.
– Ну, что же, – рассудило начальственное лицо, – дух декабризма – наша колыбель. Давайте перенесем этого Катенина, хоть он и помещик.
Заскрежетали лопаты в усадьбе Катенина, что 15 верстах от Чухломы, уткнулись гробокопатели в прохудившиеся доски, останки переложили в сосновый гроб, обшитый красным кумачом, и затряслись кости гордого вольнодумца по проселочной дороге.
В Чухломе на кладбище выдолбили в фундаменте Казанской церкви ложе для гроба. Духовой оркестр оглушал собравшихся, активисты дружно пропели "Вы жертвою пали…".
А потом завалили гроб щебнем, и доморощенный скульптор изваял надгробие, то ли из гипса, то ли из известняка, то ли из глины» [2].
Самое первое наше семейное путешествие в город Чухлому состоялось 5 ноября 2021 года, когда в стране еще бушевали волны короновирусной инфекции. Из города Кинешмы на машине в очень ненастную погоду мы отправились в этот лесной край Костромской области, чтобы положить цветы на могилу подвижника веры, многолетнего насельника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, игумена Ионафана (Чистякова).
Буквально накануне этой поездки, я ознакомился с его подвижнической жизнь и мученической смертью, которыми он засвидетельствовал свою верность Русской Православной Церкви.
Я благодарен Богу, что у меня есть такая возможность – совершать многочисленные паломничества по необъятным просторам нашей великой Родины. Молиться в храмах и монастырях, исследовать то, что уже почти не оставило своих следов в истории, посещать музеи и выставки, а также пробираться в глухие лесные чащи, чтобы увидеть руины того, что когда-то служило притяжением тысяч паломников. И особенно я благодарен Богу, что все эти устремления разделяет со мной моя семья, мои дети. Они неутомимо пробираются туда, где нет дорог, где не видно даже просвета, сквозь заросли и болота с необъятным количеством комаров и насекомых, чтобы положить цветы на могилы подвижников, чтобы увидеть и прикоснуться к остову разрушенных храмов, четко осознавая в душе, что это есть памятники духа, славы и нашей веры.
Вот и в этот раз дети по фотографии долго искали на кладбище могилу старца Ионафана. На улице постоянно моросил мелкий осенний дождик, было пасмурно и уже как будто начинало смеркаться. Но мы твердо знали, что обязательно положим на его могилу цветы! И стало очень радостно, когда младшая дочка Елизавета с другого конца кладбища вдруг закричала – нашла!!!
Под скромным металлическим, покрашенным белой краской крестом, покоится на чухломском кладбище игумен Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. В трудные и тяжелые времена атеистических гонений, волею Божией, старец оказался здесь в далекой глубинке, чтобы принять на себя тяготы многих людей.
Проведя исследовательские работы в московских архивах, где были обнаружены очень интересные документы об отце Ионафане, зародилось желание подробно описать все это в статье.
Родился будущий старец 14 июня 1867 года в семье священника Сретенской церкви Василия Сергеевича Чистякова, что в Слободе Солдога Кинешемского уезда и был наречен Иваном. Мать новорожденного и законная супруга отца Василия Чистякова, – Александра Александровна (в девичестве Платонова) происходила также из семьи священника села Затоки Чухломского уезда.
Солдогу в разное время называли и городищем и селом, и слободой. «Сегодня на этом древнем месте стоит и возрождается храм Сретенья Господня. Нет вокруг храма жилых домов. Поля, лес да Волга. Еще сто лет назад о Солдоге говорили, что это село в 11 верстах от Кинешмы к Плесу на луговой стороне реки Волги (то есть на левом ее берегу). Название села связывали историки с добычей соли. Действительно, в XYII веке в Кинешме и ее окрестностях добывали соль. Выпаривали ее из соляных растворов, добываемых в колодцах-скважинах. Возможно, не только это стало основой богатства села. Солдога находилась у волжского переката, который и назывался Солдогская мель. Владельцы застрявших на мели судов вынуждены были платить жителям села за стаскивание их посудин с мели. Эти волжские места были богаты рыбой. Все эти обстоятельства привели к тому, что Солдога стала богатым торговым селом.
Сегодня исследователи высказывают мысль, что Солдога первоначально была крепостью на волжском берегу. Она была на границе владений Московских князей и имела в первую очередь значение как волжская твердыня. Появилось это укрепление раньше Кинешмы , и Солдога намного древнее ее (как считает П. Травкин). Со временем границы Русского государства отодвигались вниз по Волге и первенство (военное и административное) перешло к Кинешме.
Возможно, археологические исследования левого берега Волги дадут ответы на эти вопросы. Но сегодня даже невооруженным глазом можно увидеть через поле от Сретенского храма выступающий высокий берег, который был основой для военной крепости. Часть крепостных валов этого древнего городища видна до сих пор.
Тесная связь Солдоги и Кинешмы прослеживается и в более позднее время. Почему, например, Солдога до начала XX века называлась слободой? Слобода, как известно, часть города. И слово это применялось к Солдоге, которая была от Кинешмы ни много, ни мало в 11 верстах.
Богатство Солдоги, ее стратегическое положение постоянно привлекали непрошенных гостей с низовьев Волги. Стремились они пограбить и поживиться в этих местах. Не раз Кинешма и Солдога были разграблены и сожжены.
О героическом прошлом Солдоги рассказывали находки на мелководье Волги. Летом дети часто находили здесь трофеи: то наконечник стрелы, то изъеденный ржавчиной меч, то щит, то дротик, то кусок кольчуги.
Начало XVII века ознаменовалось борьбой с поляками и литовцами. В 1862 году в "Памятной книжке Костромской губернии" сообщалось: "В Солдоге находятся несколько гробниц из белого камня с надписями, которых разобрать нельзя; вероятно, эти камни положены над знаменитыми ратоборцами". Через 47 лет в 1909 году И. Альтовский писал: "Местные жители передают, что около Солдоги находились каменные плиты-гробницы, очевидно, на могилах павших героев. Но в настоящее время не осталось от них никаких следов".
По сообщениям И. Вострикова о большом числе погибших под Солдогой говорит и братская могила, которая была 50 метров длиной и шириной в верхней части 5-6 метров. Он же отмечает, что впоследствии на солдожском лугу были построены пять часовенок с негасимыми лампадами (которые сейчас затоплены). Легенда это или быль – сегодня проверить трудно.
В конце XVIII века почти одновременно были построены два каменных храма: в селе Воздвиженском – в 1890 году и в селе Сретенском на Солдоге – в 1892 году. Храм Сретенья строился на средства Григория Ивановича Таланова с прихожанами. Возможно, на этом месте ранее был деревянный храм либо упоминаемые часовни. При церкви было три престола: в честь Сретенья Господня, в честь святого Григория Богослова и святой мученицы Параскевы. При церкви было кладбище. Причт состоял из священника и псаломщика.
В советское время Сретенский храм был действующим до начала 1930-х годов. В 1939 году его закрыли. Последний священник А.Д. Никольский был репрессирован в декабре 1937 года. Место захоронения его не установлено.
Сретенская церковь слободы Солдоги начала возрождаться с 1998 года. Дай Бог, оживет храм, хранящий память о славных защитниках нашей родины» [3].
Крайне интересное добавление делает краевед Сергей Рыбаков: «Была перенесена из Солдоги в Воздвиженский храм икона преподобного Сергия Радонежского, освященная на мощах и написана в 1908 году. На обратной стороне иконы имеется надпись: "Святая сия икона преп. Сергия пожертвована в Сретенскую церковь слободы Солдоги Костромской губернии смотрителем иконописной школы Свято-Троицкой Сергиевой Лавры иеромонахом Ионафаном. Освящена на святых мощах угодника Божия в декабре 1908 года".
Эта икона до сих пор находится в церкви села Воздвижения. После закрытия в 1939 году Сретенского храма, ансамбль памятника подвергся сильным разрушениям: были снесены полностью колокольня и барабан с главкой на четверике. Сам же четверик разделен плоским перекрытием на два этажа, а в его стенах пробиты новые оконные проемы. Здание приспособили под пекарню и бухгалтерию местного колхоза, которые располагались здесь до середины 80-х годов. Позже, некоторое время в нем располагался магазин, а в последнее время здание пустовало. Церковь, как памятник культовой архитектуры выявлена и поставлена на гос. учет в 1971 году.
Из воспоминаний жителя д. Вертлужное, Жукова Николая: "Был слух, что когда к пекарне проводили водопровод (т.е. к храму) в Солдоге, раскопали гроб с останками захороненного ранее батюшки и говорили, что ряса его сохранилась полностью. В 60-70 годах в Солдоге был магазин продовольственный и промтоварный в одном здании, в разных разделах, через стенку. Сзади его была пекарня и бухгалтерия, это находилось в здании храма. Недалеко стоял трех или четырехквартирный деревянный дом для продавцов. Были склады, керосиновая лавка, и конечно же всегда много народа. Осенью, когда заканчивался пастбищный сезон, там был базар по продаже скотины".
Ныне Солдога является филиалом Кинешемского Спасо-Преображенского мужского монастыря. Здесь же восстанавливается церковь Сретения Господня. Кроме священнослужителей жителей нет» [4].
Село Воздвиженское (ранее Кобылино, а после 1930-х годов XX века – Воздвиженье) входило в Воздвиженскую волость Кинешемского уезда Костромской губернии. Свое летоисчисление село ведет с 1790 года – даты возведения храма в честь Воздвижения Честного Животворного креста. В церкви три престола: в честь Воздвижения, в честь Святителя Николая Чудотворца и в честь преподобного Сергия Радонежского.
Сейчас кстати на месте сражения установлен памятный знак: «Ополченцы Солдоги за несколько столетий фактически предварили подвиг защитников Брестской крепости и героев-панфиловцев. Ценой своей жизни они заслонили грозному врагу дорогу на Кострому и, фактически, спасли этот русский город от страшного разорения» [5].
Не закончив полного курса Костромской Духовной семинарии, Иван Чистяков в 22 года становится учителем Успенско-Сенновской церковноприходской школы Костромской епархии, недалеко от родного материнского села. Село Сенная расположено в северо-западной части Костромской области, в подзоне южной тайги, к западу от озера Чухломского, на расстоянии приблизительно 12 километров к северо-западу от города Чухломы.
Хотелось бы привести здесь удивительно поэтичный рассказ краеведа и «Почетного жителя Чухломского района» Татьяны Николаевны Байковой: «Продолжая свой рассказ о некогда действующих и процветающих храмах Чухломского уезда, хочу поведать читателям об Успенском храме села Сенная. Перенесемся мысленно в XIX век и увидим, что в селе храм каменный, с каменной колокольней, построен в 1773 году секунд-майором усадьбы Колотилова Юрием Михайловичем Лермонтовым и усадьбы Лосниково поручиком Алексеем Матвеевичем Шиповым.
В храме три предела: в честь Успения Божией Матери, апостолов Петра и' Павла и преподобного Сергия Радонежского. В 1829 году пределы перестроены коллежской асессоршей Елизаветой Михайловной Шиповой (урожденной Лермонтовой), владелицей усадьбы Медведево. Прихожан мужского пола – 655, женского – 824. В приходе 33 селения на пространстве девяти верст. При храме, под алтарем левого предела, в склепе похоронена одна из благотворительниц храма – Анастасия Федоровна Лермонтова, – мать Е.М. Шиповой, хозяйка усадьбы Острожниково.
В храме находится, признаваемая за чудотворную, икона Тихвинской Божией Матери. Сохранилось предание, будто эта икона найдена старцем-пастухом на копне сена (отсюда, по всей вероятности, и произошло название села – Сенная) "в пустоши Медведевой близ кладезя на едино поприще от деревянной церкви Рождества Христова в восточной стороне по течению ручья". Конечно, следов от этого древнего храма не сохранилось.
Из церковной летописи видно, что в древние времена причт состоял из семи человек, там же перечислены имена благотворителей и вкладчиков. Это поручик Павел Петрович Лермонтов, Мария Юрьевна Лермонтова, Федор Петрович Денисьев, Елизавета Петровна Денисьева, Валентин Александрович Новиков, а его женой, Анастасией Федоровной, была сооружена ценная серебряная риза на икону Федоровской Божией Матери.
В главном пределе обращает на себя внимание местный образ Спасителя, очень хорошего древнего письма, в серебряной ризе, изготовленной в 1815 году, весом 25 фунтов, сооруженной помещицей села Колотилово Пелагеей Васильевной Лермонтовой.
Образ этот, по словам местного старожила, дан из старообрядческой часовни Худиных деревни Алешкино в выкуп, чтобы, ввиду начавшегося гонения на раскольников, В.А. Новиков, один из видных представителей уезда и предводитель дворянства, посодействовал в том, чтобы молельня Худиных была оставлена. По преданию, на иконе Спаситель был изображен с двуперстным, старообрядческим жестом благословляющей руки, впоследствии исправленном на трехперстное. Когда улеглись страсти, старообрядцы хотели выкупить икону и предлагали за нее 5000 рублей, но икона осталась в храме.
Из древних предметов, имеющихся в алтаре, обращает внимание Евангелие, печати 1759 года, в металлическом, хорошо вызолоченном окладе, с финифтяными клеймами, дар Новикова, Евангелие, печати 1851 года, с надписью "Дар Валентина Александровича Новикова, 14 марта 1852 года", Евангелие, печати 1677 года, при Царе Федоре Алексеевиче, напрестольный крест 1779 года и еще один крест напрестольный древний кипарисовый, с боков и на рукояти обложенный серебром. На колокольне – старинные колокола.
Около храма – кладбище, на котором видны могилы многих окрестных помещиков. Наиболее сохранилось родовое кладбище помещиков Новиковых, окруженное упавшей деревянной оградой. Могилы с чугунными плитами на каменных надгробьях, подписи следующие: "Упокой Господи тело рабы Твоея Елизаветы – преставилась 1830 года апреля 30 дня" (Е.М. Шипова); "Помяни, Господи, во царствии Твоем душу рабы Твоея Анастасии – преставилась в 1848 году июля 19 дня" (дочь Шиповой А.Ф. Новикова); "Помяни Господи во царствии Твоем душу раба Твоего болярина Валентина, скончавшегося 1870 года апреля 25 дня" (В.А. Новиков зять Е.М. Шиповой). Рядом могила Елизаветы Петровны Денисьевой – родилась 1820 года – скончалась 16 ноября 1889 года.
Невдалеке два древних изящных мраморных памятника с выветрившимися надписями, один, по преданию, над могилой помещика Постельникова, на втором можно разобрать слова "... Лермонтова" и годы "1725-1815".
Эти сведения о храме Успения Божий Матери, села Сенной были собраны сотрудниками музея Л. Казариновым и А. Черногубовым в 1919 году. Как видите, в то время храм еще стоял в полной красе и убранстве, можно было прочесть церковную летопись, этот бесценный кладезь сведений о жизни прихода и его прихожан, поклониться праху благотворителей. А сейчас? Исчезло былое благолепие красивого села Сенная, сиротливо стоят в центре полуразрушенный храм и заросшее черемухой кладбище.
Кроме многих именитых людей округи, похоронены здесь и священнослужители. Долгие годы священником сего храма был Иоанн Иванович Красовский, умерший в 1882 году на 75-м году жизни. Следующие пять лет священником был Николай Павлович Соболев, впоследствии переведенный в другой храм, вместе с ним служил священник Александр Сергеевич Разумовский, бывший да этого дьяконом храма с 1869 года и умерший в 1890 году на 62-м году жизни. С 1891 года священником стал Евгений Авксентьевич Поликарпов.
Думаю, что при нем в храме производили ремонт местные мастера, маляры, плотники и кровельщики. Один из них, Санкт-Петербургский маляр высшей категории из д. Шеино, точнее, там жила семья, а сам Иван Никитич Егоров часто уезжал на заработки в северную столицу. Так вот, когда храму потребовалась внутренняя отделка, священник пригласил Егорова с товарищами, и закипела работа. На одной из стен храма высилось огромное деревянное распятие, и, чтобы не запачкать его при окраске стен, решили распятие снять, да не тут-то было. Долго мучились мужики, отколачивая крест от стены, а когда сняли, то под ним на полу оказалась лужа свежей крови. Так Иисус Христос дал знать, что не стоило трогать крест, тем более колотить по нему со всей силы.
По рассказам старожилов, последними священниками храма были отец Александр Шигорин, переведенный в Кострому, и Дмитрий Болдыревский, арестованный НКВД и сгинувший в лагерях вместе с другими служителями культа в 1937 году. До 1950 года Успенский храм стоял запертым, хранились в нем иконы, церковная утварь, облачение, книги, но к 1952 году все имущество храма вывезли, растащили, побросали и сделали храм зернохранилищем. Так закончилась жизнь некогда богатого прихода.
А в 1956-1957 годах семья приезжих переселенцев решила построить новый дом. Дело, хорошее, но где взять кирпич для кладки печей. И вот, недолго сомневаясь, хозяин надумал разжиться кирпичом на сельском кладбище, разобрав склеп покойной Анастасии Федоровны Лермонтовой. После этого случая народ в селе шептался, что попутно и золотишко нашлось в старом захоронении. И еще приметливые люди, по прошествии времени говорили, что ничего не пошло семье впрок, Бог наказал. Помните об этом, господа гробокопатели! Разорители и осквернители могил всегда рискуют благополучием своей судьбы, решаясь на столь неблагочестивый поступок.
Возвращаясь к сегодняшним дням, хочется отметить безалаберность и не бережливость жителей района к истории края. Сколько прекрасных материальных памятников культуры прошлого исчезло с лица земли, не сосчитать» [6].
В церковно-приходской школе этого величественного храма и служил учителем будущий отец игумен, а впоследствии был переведен на таковую же должность Спасо-Преображенской церковноприходской школы города Кинешмы.
В архивных источниках первые упоминания о Спасо-Преображенской церкви города Кинешма относятся ко времени святительского служения митрополита Московского Ионы.
С начала своего существования это был Спасо-Преображенский мужской монастырь, который располагался в Заречье, на правом берегу реки Кинешемки, в селе Спасском. Первые данные о монастыре относятся к 1453 году, известен и первый наместник монастыря — игумен Нифонт. Монастырская братия отличалась особенным благочестием. По преданию один из игуменов монастыря уединялся для молитвы в глухом заболоченном лесу, память о молитвенных подвигах игумена сохранена в наши дни в названии того места — Игумново болото.
Церковь монастыря изначально была деревянной. Первые каменные здания в Кинешме появились лишь в конце XVII века. К этому же времени относится строительство каменной церкви и в Спасском монастыре. Каменный Спасо-Преображенский храм построен в 1694 году на средства посадского человека Лаврентия Даниловича Тюрина. В 1790 году на пожертвования прихожан к храму пристроены два придела и возведена шатровая колокольня. В заречной части города, за рекой Кинешемкой, напротив уже каменной Спасо-Преображенской церкви, в 1747 году была построена Успенская церковь, (действующая в настоящее время) и церковь Рождества Христова (1754 г.). До разрушения колокольни Спасо-Преображенской церкви храмовый комплекс в Заречье, в облике которого преобладают мотивы древнерусского зодчества, играл главную роль в организации застройки нагорной части Кинешмы.
В 1764 году монастырь был упразднен с переводом монастырской церкви в разряд приходских храмов. В настоящее время Преображенская церковь — единственная из древних церквей Кинешмы, известных еще с XV века, которая сохранилась до наших дней, и самое древнее из каменных зданий Кинешмы.
В конце 1920-х годов приход в церкви был закрыт. Тогда же разрушена купольная часть храма, разобрана ограда, а само здание переоборудовано под клуб Красной Армии. Позднее здесь размещались: кинотеатр, военный склад, склады конторы «Заготзерно», мастерские артели «Точное время», литейный цех завода им. М.И. Калинина. В 1995 году Спасо-Преображенский храм был передан Русской Православной Церкви.
Обучению грамоте крестьянских детей села Сенное и жителей града Кинешмы отдал Иван Васильевич восемь лет и неожиданно круто поменял свою жизнь, уйдя послушником в Лавру преподобного Сергия. Случилось это в январе месяце 1897 года.
А уже 29 января 1899 года в Троице-Сергиевой Лавре было заведено дело «О принятии в указные послушники Лавры: Титулярного Советника Дмитрия Георгиева Троицкого; Потомственного дворянина, отставного прапорщика Михаила Павлова Шеншина; Бывшего учителя церковно-приходской школы Ивана Васильева Чистякова; Крестьянина Московской губернии Ивана Семенова; Крестьянина Владимирской губернии Василия Бородулина и Крестьянина Костромской губернии Кузьмы Парамонова» [7].
Всех поименованных лиц из этого списка своим рапортом за № 156 от 29 января 1899 года наместник Лавры архимандрит Павел (Глебов), казначей архимандрит Никон, эконом соборный иеромонах Досифей, ризничий соборный иеромонах Аполлос и соборный иеромонах Герасим рекомендовали к принятию в число послушников. Сей рапорт был ими написан на имя члена Святейшего Правительствующего Синода, митрополита Московского и Коломенского и Свято-Троицкой Сергиевой Лавры священно-архимандрита, Высокопреосвященного Владимира (Богоявленского).
«Проживающие в Лавре на послушаниях: 1. Титулярный Советник Димитрий Георгиевич Троицкий, 55 лет, вдов 1-м браков; 2. Потомственный дворянин отставной прапорщик Михаил Павлович Шеншин, 48 лет, вдов 1-м браком; 3. Бывший учитель церковно-приходской школы Костромской епархии Иван Васильевич Чистяков, 31 года, холост; 4. Крестьянин Московской губернии, Серпуховского уезда, Бавыкинской волости, деревни Нижнего Пикалова Иван Семенов Семенов, 49 лет, вдов 1-м браком; 5. Крестьянин Владимирской губернии, Ковровского уезда, Быковской волости, деревни Елоховой Василий Александров Бородулин 34 лет, вдов 1-м браком; 6. Крестьянин Костромской губернии, Нерехтского уезда, Арменской волости, деревни Вакариной Кузьма Антонов Парамонов 56 лет, вдов 1-м браком, — обратились в Духовный Собор с прошениями об определении их в число указных послушников Лавры. По заявлению благочинного Лавры все означенные лица поведения весьма хорошего и к монастырской жизни способны. Посему Духовный Собор, представляя при сем прошения их с упоминаемыми в них документами и приложениями, испрашивает Архипастырской резолюции Высокопреосвященства об определении поименованных шести лиц в число указных послушников Лавры». На данном рапорте стоит резолюция митрополита Владимира: «Поименованных лиц разрешается принять в число послушников Лавры» [8].
К прошению прилагается рапорт благочинного Лавры иеромонаха Серафима, направленный им в Духовный Собор 29 января 1899 года, в котором он удостоверяет, что действительно все поименованные лица «поведения хорошего и к монастырской жизни способны» [9].
17 ноября 1898 года Иван Васильевич Чистяков собственноручно написал прошение в Духовный Собор Свято-Троицкой Сергиевой Лавры: «Бывшего учителя церковно-приходской школы при Спасо-Преображенской церкви города Кинешмы Костромской епархии, Ивана Чистякова. Покорнейшее прошение. Господь привел меня поступить послушником в Лавру Преподобного Сергия 1897 года января 9 дня. Проходя разнообразные послушания, я так полюбил приютившую меня сию святую обитель, что решился остаться в ней навсегда.
Покорнейше прошу Духовный Собор определить меня в число указных послушников. При сем прилагаю свои документы: 1. Метрическое свидетельство притча Сретенской церкви слободы Солдоги, Костромской епархии, от 16 августа 1878 года; 2. Свидетельство об образовании из Костромской Духовной Семинарии от 12 сентября 1889 года за № 640 и 3. Свидетельство на звание сельского учителя из Костромского Реального Училища от 10 октября 1889 года за № 546. С 1889 года октября 10 дня по 1897 год января 9 дня я состоял учителем церковно-приходских школ Костромской епархии, в селе Сенной и в городе Кинешме. 1898 года ноября 17 дня. Бывший учитель Спасо-Преображенской церковно-приходской школы города Кинешмы Иван Чистяков.
Еще прилагаются документы: Свидетельство о звании, выданное из Костромской Духовной Консистории от 14 июня 1898 года за № 6928 и Свидетельство, выданное Кинешемским уездным по воинской повинности Присутствием от 21 ноября 1889 года за № 749» [10].
В Духовный Собор Лавры поступило несколько документов, подтверждающих личность Ивана Чистякова, его права и сословное положение в обществе, образование и прохождение службы. Так, Костромская Духовная Консистория подтвердила, что «со стороны Костромского Епархиального Начальства нет препятствий к определению бывшего учителя Ивана Чистякова в число послушников Лавры» [11], а член Костромской Духовной Консистории протоиерей Павел Богословский удостоверил, что «сын священника Костромской епархии, Кинешемского уезда, слободы Солдоги Сретенской церкви Василия Сергеева Чистякова, Иван Васильев Чистяков, родившийся тысяча восемьсот шестьдесят седьмого года (1867) июня четырнадцатого дня (14) на основании Высочайше утвержденного мнения Государственного Совета 26 мая 1869 года и 15 марта 1871 года принадлежит по рождению своему к званию потомственного почетного гражданства и может пользоваться всеми правами сему званию присвоенными» [12].
Также отец Ивана Васильевича, священник слободы Солдоги Сретенской церкви Василий Чистяков, за своей подписью и подписью дьячка оной церкви Михаила Островского, прислал в Духовный Собор выписку из метрической книги: «В Метрических книгах Костромской епархии Кинешемского уезда Сретенской церкви Слободы Солдоги тысяча восемьсот шестьдесят седьмого года в первой части о родившихся под № 2 муж. записано: Июня четырнадцатого родился Иоанн, крещен пятнадцатого числа. Родители его: Слободы Солдоги Сретенской церкви Священник Василий Сергеев Чистяков и законная жена его Александра Александрова Чистякова, оба православного вероисповедания. Восприемниками были: Села Воздвиженского Крестовоздвиженской церкви Священник Павел Иоаннов Вишневский и Чухломского уезда Николаевской церкви села Затоки Священника Александра Платонова дочь девица Мария Александрова Платонова. Таинство крещения совершал села Воздвиженского Крестовоздвиженской церкви Священник Павел Иоаннов Вишневский с дьячком Слободы Солдоги Сретенской церкви Михаилом Островским» [13].
Из данной метрической записи можно отметить, что Мария Александрова Платонова, бывшая его восприемницей при крещении, родная сестра его мамы Александры.
Икона святого преподобного Сергия Радонежского, освященная на мощах и подаренная старцем в свой родной храм, ныне пребывает в храме Воздвижения Креста Господня, откуда был его второй восприемник при крещении отец Павел Вишневский. В этом храме отцу Ионафану будет суждено послужить пред престолом Всевышнего.
Храмовый комплекс из двух церквей в селе Затока расположен на слегка холмистом рельефе примерно в 2,5-3 км от ближайших деревень. Комплекс занимает значительную по площади, пересеченную неглубоким оврагом территорию, занятую сильно заросшим и почти заброшенным кладбищем. Церкви стоят на разных берегах оврага на расстоянии около 70-ти метров друг от друга. Выстроенные из кирпича, они сменили более ранние деревянные храмы. Сначала в 1809 году была возведена холодная церковь Святителя Николая Чудотворца с деревянной колокольней, потом в 1822 году к северо-востоку от нее — теплая Преображенская. В последней четверти XIX века Никольская церковь была перестроена, а территория погоста обнесена утраченной ныне кирпичной оградой. В состав комплекса входили также кирпичные жилые постройки.
Церковь Святителя Николая Чудотворца — редкий по характеру планировочного решения пример культовой постройки в стиле классицизма, принадлежащий к немногочисленной группе аналогичных храмов Костромской и Ярославской областей. В основе первоначальной конфигурации плана здания — равнобедренный треугольник, из центральной части которого поднимается цилиндрический храмовый объем, дополненный с восточной стороны крупной ротондальной апсидой. Помещения, примыкающие к центральной ротонде храма с северо-восточной и юго-восточной сторон, занимали приделы во имя Параскевы Пятницы и Фрола и Лавра. В последней четверти XIX века вместо разобранной западной части здания были возведены обширная теплая трапезная и высокая четырехъярусная колокольня, архитектура которых характеризует завершающий этап классицизма. От убранства интерьера в куполе ротонды храма сохранилась характерная для XIX века роспись кессонами, выполненная клеевыми красками в технике гризайль.
Можно сказать, что это место и сам храм есть достояние нашего народа, его «культурная святыня»: «На старом Никольском кладбище (ныне урочище Затока) нашли упокоение бренные станки нескольких поколений прямых предков поэта Михаила Юрьевича Лермонтова, для которых церковь в селе Никольском была родовым приходским храмом. Лермонтовы, являясь владельцами нескольких больших сел и деревень в округе, щедро выделяли средства на строительство и содержание этого храма. Рядом с церковью, за каменной оградой с железными воротами находились могилы прихожан, среди которых были и надгробья измайловской ветви рода Лермонтовых, из которой происходит поэт. Возможно, мы когда-нибудь дойдем до понимания того, что храм Николая Чудотворца должен быть восстановлен. Однако сегодня в тех местах ничто, к сожалению, не напоминает нам о предках великого поэта. Каменная церковь Николая Чудотворца, построенная в 1809 году на месте деревянного храма, вместе с Преображенской церковью, построенной в том же селе, были закрыты в 1930-х годах и заброшены. Но память о лермонтовских местах в Костромском крае должна жить и сохраняться для наших потомков» [14].
Из поступившего в Духовный Собор Лавры свидетельства Костромской Духовной Семинарии, за подписью ее ректора архимандрита Сергия, видно, что «Воспитанник Костромской Духовной Семинарии Иван Чистяков, сын священника, родившийся в четырнадцатый день месяца июня тысяча восемьсот шестьдесят седьмого года, по окончании курса учения в Кинешемской Духовном училище, поступил в августе месяце 1884 года в Костромскую Духовную Семинарию, в коей обучался по 26 августа 1889 года, и, при поведении отлично-хорошем оказал успехи: По изъяснению Священного Писания очень хорошее, Библейской истории хорошее, Всеобщей церковной истории хорошее, Русской словесности хорошее, Русской литературе и история Всеобщей гражданской и Русской гражданской хорошее, алгебре, геометрии, Пасхалии и Логике хорошее, Языкам греческому и латинскому посредственно, Церковному пению хорошее, Чтению отлично-хорошее. В стихарь посвящен.
Не окончив курса в третьем классе он, Иван Чистяков, по постановлению Семинарского правления, от 26 августа 1889 года уволен из Костромской Семинарии по малоуспешности, и потому не может пользоваться преимуществами, присвоенными окончившим полный курс учения в семинарии Высочайше утвержденного 22 августа 1884 горда устава православных духовных семинарий.
Но отправлению воинской повинности он, Чистяков, пользуется льготами, предоставленными воспитанникам учебных заведений второго разряда» [15].
Из Костромского реального училища в Духовный Собор Лавры от 11 октября 1889 года в свидетельстве было подтверждено, что «Иван Васильев Чистяков на основании Высочайше утвержденного 22 апреля 1868 года Государственного Совета о специальных испытаниях по Министерству Народного просвещения, подвергался сокращенному испытанию в педагогическом совете Костромского Реального училища и, выдержав оное хорошо, удостоен звания учителя сельского начального народного училища» [16].
12 февраля 1899 года послушнику Троице-Сергиевой Лавры Ивану Васильевичу Чистякову, вместе с другими, указом наместника Лавры архимандрита Павла на имя казначея Лавры архимандрита Никона, было «предписано получать штатное жалование с первой половины сего года» [17]. А 15 февраля 1899 года Духовным Собором Лавры в Костромскую Духовную Консисторию было сообщено, что Иван Чистяков «резолюциею Его Высокопреосвященства Владимира, Митрополита Московского и Коломенского от 4 февраля сего года за № 598, определен в указные послушники Свято-Троицкой Сергиевой Лавры» [18].
В самом начале февраля 1900 года было заведено дело «Об исключении запасных нижних чинов: бывшего учителя церковно-приходской школы Ивана Васильева Чистякова, рядового Никона Фролова Сморчкова и фельдшера Ивана Пивоварова из военного ведомства для пострижения в монашество» [19].
В этом деле находится ряд документов, повествующих о подготовке послушника Ивана Чистякова к пострижению в монашество.
29 февраля 1900 года члены Духовного Собора Лавры в лице наместника архимандрита Павла, казначея архимандрита Никона, эконома соборного иеромонаха Досифея и ризничего соборного иеромонаха Аполлоса направили рапорт на имя Высокопреосвященного Владимира, митрополита Московского и Коломенского, в котором писали: «Проживающие на послушаниях: в Лавре: 1. Состоящий в запасе армии, бывший учитель Чухломского уезда Успенско-Сенновской церковно-приходской школы, из Почетных граждан Костромской губернии, Иван Васильев Чистяков, 32 лет, холост. 2. Рядовой, из крестьян Владимирской губернии, Суздальского уезда, Бородинской волости села Иванькова Никон Фролов Сморчков, 30 лет, холост и в подведомственном Лавре Гефсиманском скиту: 3. Запасной фельдшер из крестьян Черниговской губернии, Борзенского уезда, Хорошеозерской волости, села Прохорова Иван Абрамов Пивоваров, 38 лет, холост, — обратились в Духовный Собор с прошениями об исходотайствовании разрешения на пострижение их в монашество.
По отзывам Благочинного Лавры и Строителя Гефсиманского скита, все означенные лица поведения очень хорошего и к монастырской жизни способны. Посему Духовный Собор представляя при сем прошения поименованных трех лиц с приложениями к ним, просит ходатайства Вашего Высокопреосвященства об увольнении их из воинского ведомства для пострижения в монашество. Проект отношения о сем к господину Обер-Прокурору Святейшего Синода прилагается» [20]. На данном рапорте вверху стоит резолюция митрополита Владимира (Богоявленского): «Согласен. Заготовить бумаги» [21].
В данном деле имеется и свидетельство, состоящего в запасе Ивана Васильевича Чистякова, о зачислении его в запас армии за № 749 [22].
20 апреля 1900 года на имя Высокопреосвященного митрополита Владимира поступил из Канцелярии Обер-Прокурора Святейшего Синода ответ по делу прошений Чистякова, Сморчкова и Пивоварова: «Военное ведомство, вследствие сделанного с ним сношения, ныне уведомляет, что ввиду предположенного Вашим Высокопреосвященством пострижения в монашество состоящих в запасе армии: учителя Чистякова, фельдшера Пивоварова и рядового Сморчкова предписано начальникам местных бригад: Полтавской о Пивоварове и Московской о Чистякове и Сморчкове исключить сих лиц из запаса армии по получении надлежащего уведомления о состоявшемся пострижении их в монашество (определение Св. Синода 11\25 октября 1885 года).
Долгом составляю сообщить Вашему Высокопреосвященству, вследствие отношения от 20 февраля текущего года за № 112, для зависящих распоряжений» [23]. На данном рапорте вверху стоит резолюция митрополита Владимира от 24 апреля 1900 года: «В Духовный Собор Лавры к сведению и исполнению» [24].
В данном деле имеется Прошение от Ивана Васильевича Чистякова, состоящего в запасе армии, бывшего учителя Чухломского уезда Успенско-Сенновской церковно-приходской школы, из Почетных граждан Костромской губернии, Кинешемского уезда, в котором он указывает, что «проживая с 9-го января 1897 года в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, я возымел искреннее желание, окончательно посвятить себя монашеской жизни. Почему покорнейше прошу Духовный Собор об исходотайствовании у высшего начальства надлежащего разрешения на пострижение меня в монашество» [25].
5 мая 1900 года в Духовный Собор Лавры поступило донесение от казначея архимандрита Никона, что «мною пострижены за Божественной литургией в церкви преподобного Иоанна Лествичника, что в новом здании, послушники Лавры: Иван Чистяков и Никон Сморчков, коим при этом наречены имена первому Ионафан, а второму Никодим» [26]. А 11 мая 1900 года Духовный Собор Лавры уведомил Управление Московской местной военной бригады, что «уволенный Военным Министерством для пострижения в монашество, числившийся в запасе армии бывший учитель Иван Васильев Чистяков, проживающий в Свято-Троицкой Лавре с разрешения Его Высокопреосвященства Владимира Митрополита Московского и Коломенского, 5 мая сего года пострижен в Монашество и наречен Ионафаном» [27].
В фонде «Свято-Троицкой Сергиевой Лавры», который находится ныне в Российском Государственном архиве древних актов и документов, был обнаружен «Послужной наградной список иеромонаха Ионафана» за 1918 год.
Из этого списка явствует, что с 1902 по 1918 год, иеромонах Ионафан неустанно трудился в Епархиальном училище иконописания, что при Свято-Троицкой-Сергиевой Лавре.
14 октября 1901 года он был рукоположен во иеродиакона и 19 января 1902 года назначен исполняющим должность Смотрителя Епархиального училища иконописания, а уже 28 ноября 1903 года официально утвержден в означенной должности [28].
В фонде Свято-Троицкой Сергиевой Лавры обнаружен документ, на котором на бланке Училища иконописания за № 3 от января 26 дня 1902 года: «Иеродиакону Лавры Ионафану. Вследствие прошения смотрителя Московского Епархиального Училища Иконописания, иеромонаха Лавры Кронида, коим он, вследствие расстроенного здоровья просил об увольнении его от должности смотрителя Училища впредь до выздоровления, Духовным Собором, с утверждения Его Высокопреосвященства от 19 сего января за № 347 определено: освободить его, иеромонаха Кронида впредь до выздоровления от занимаемой должности, каковую на это время поручить Вам, иеродиакону Лавры Ионафану. О чем Совет Училища Иконописания и дает Вам знать» [29].
Иконописная школа в стенах Свято-Троицкой Лавры – одно из самых известных и почитаемых учебных заведений России. Однако ее становление и развитие со времени основания в середине XVIII века и до вынужденного закрытия в 20-е годы XX столетия известно не так много, особенно, что касается периода ее существования – с 1873 по 1918 год.
Об этом крайне выразительно написал в начале XX века известный профессор Духовной Академии Александр Петрович Голубцов: «Среди имеющихся у нас на Руси духовных училищ живописи по давности возникновения, многолюдству учащихся, относительной благоустроенности и сравнительному достатку художественно-образовательных и еще более церковно-археологических средств одно из первых мест занимает иконописная школа Троице-Сергиевой Лавры» [30].
Теснейшим образом история этой школы связана с историей Троице-Сергиевой Лавры, приютившей в своих стенах в середине XVIII сначала Духовную Семинарию, а спустя полвека Духовную Академию, а также и само иконописное училище.
В течение полутора столетий это училище имело разные названия и разный статус. Вначале это был иконописный класс при Семинарии, потом этот класс преобразовался в иконописную школу, которая существовала при Лавре и именовалась различно – рисовальной, живописной, иконописной.
Иконописным училищем это учебное заведение стало именоваться с 1885 года, когда живописную школу объединили с переведенным сюда из Москвы Московским Епархиальным училищем иконописания и ремесел, относящихся к украшению храмов (далее – епархиальное училище иконописания). Полное его название, согласно уставу, Высочайше утвержденному 8 января 1873 года: «Московское Епархиальное Училище иконописания и ремесел, относящихся к украшению храмов». Помещалось оно в Москве, на Большой Ордынке в приходе церкви Скорбященской Божия Матери в доме, пожертвованном специально для этого училища потомственным почетным гражданином купцом Давидом Ивановичем Хлудовым [31].
В течение двух лет (1871-1873 гг.) шла постепенная подготовка к открытию училища, которое состоялось 30 сентября 1873 года.
Высокопреосвященный митрополит Московский и Коломенский Иоанникий (Руднев) в конце 1884 года направил донесение в Святейший Правительствующий Синод, где прямо говорилось, что училище «мало послужило выполнению предположенной благой цели» [32]. По мнению Владыки Епархиальное училище иконописания следовало перевести в Троице-Сергиеву Лавру, поскольку «предположенная при открытии училища иконописания цель удобнее могла бы быть достигнута с перемещением его из Москвы в Лавру» [33]. Главным доводом стало то обстоятельство, «что в Лавре давно существуют и хорошо устроены различные мастерские: и собственно иконописная, со всеми необходимыми для иконописания принадлежностями, и ремесленные мастерские – портняжные, кузнечные, токарные и фотографические, поэтому там есть куда определить учеников, оказавшихся неспособными к искусству иконописания. Рассмотрев донесения Высокопреосвященного митрополита Иоанникия, Учебный Комитет при Святейшем Синоде определил своим решением перевести училище в Троице-Сергиеву Лавру на изложенных Владыкой основаниях» [34].
Руководителем лаврских иконописцев в это время был иеромонах Симеон. А посему не сказать о нем нескольких слов, было бы неправильным.
Так в «Именном реестре братии Свято-Троицкой Сергиевой Лавры за 1895 год» показан Соборный иеромонах Симеон «73 лет, из мещан города Вязьмы, Сергей Смирнов, обучался дома чтению и письму, а потом в монастыре иконописи. Первоначально определен послушником в Иосифов Волоколамский монастырь, где занимался иконописною работаю 17 декабря 1848 года. По прошению определен в послушники Лавры 25 октября 1852 года. Рукоположен во иеродиакона 25 июня 1856 года. Рукоположен во иеромонаха 25 сентября 1859 года. Высочайше пожалован за труды по снятию копии с иконы Смоленской Божией Матери, пожертвованной Государыней Императрицей в Албанию, золотым наперсным крестом из Кабинета Его Величества 17 апреля 1861 года. Состоит Смотрителем Живописной школы в Лавре с 1853 года. По докладу Собора за труды и тщательное расписание Сошественской церкви в Лавре награжден набедренником 5 июля 1868 года. От Совета Императорской Академии Художеств имеет серебряную медаль с 1876 года. Всемилостивейше сопричислен к ордену святой Анны 3 степени 27 марта 1882 года. Назначен членом Учрежденного Собора Лавры 31 октября 1891 года» [35]. Скончался иеромонах Симеон (Смирнов) 19 октября 1896 года [36].
«Он был смотрителем школы и преподавал в ней живопись. Мастерством иконописи он не владел. Как позже в донесении митрополиту Московскому Владимиру напишут о нем члены Совета училища, это был человек, "случайно научившийся в монастыре живописи, и упражнявшийся в ней по своей охоте, без всякого научного знания, теории и правил живописи". Однако надо сказать, что мастерство, приобретенное о. Симеоном "самостоятельно", было достаточно высокого уровня. С отцом Симеоном тесно связана была ориентация лаврской школы на академическое письмо, именно благодаря о. Симеону были ею установлены тесные контакты с палешанами, именно он формировал ассортимент мастерской, распределял заказы и следил за качеством работ. При о. Симеоне лаврская иконописная школа была достаточно известна в церковном мире. Например, известный педагог и общественный деятель XIX века С.А. Рачинский прислал в 1882 году в школу своего воспитанника Николая Богданова, в будущем ставшего известным художником Богдановым-Бельским. Учился Николай в школе в течение двух лет на средства Рачинского и в 1884 году поступил в Московское Училище Живописи, Ваяния и Зодчества, по окончании которого за картину "Будущий инок" был удостоен серебряной медали и звания классного художника.
В Лаврскую школу в середине XIX века стремились приехать учиться православные молодые люди из других стран – Сербии, Болгарии, Греции, Боснии.
О. Симеон писал много заказных икон для разных храмов и монастырей. В октябре 1885 года, по открытии училища в Лавре, туда прибыли 33 ученика из епархиального училища, а 7 человек были набраны дополнительно на свободные вакантные места (всего получилось 40 учащихся, согласно уставу). Учеников разделили на три разряда: высший, средний и низший, а выделили им для проживания Пятницкую башню. Учебные классы в это время, вместе с Лаврской школой, находились в Казначейском корпусе на 3-м этаже, в удобном помещении, устроенном для иконописцев еще архимандритом Антонием в 1849 году. Учащиеся бывшей Лаврской школы проживали в помещениях рядом с мастерской, а жители Посада – по домам у своих родителей. Смотрителем объединенного училища остался о. Симеон, а его помощником – иеромонах Тихон. Для преподавания предметов были приглашены сергиевопосадские священники – Николай Фаворский и Сергий Виноградов. Они составили Совет училища, согласно измененному уставу.
О. Симеон был основным преподавателем живописного мастерства, а переведенное в лавру училище сразу стало "одним из подразделений, занимавшихся в Троицком монастыре созданием икон". Преподавание иконописи, ради чего, в частности, и был предпринят перевод училища из Москвы в Лавру, так и не началось. Жизнь иконописного училища потекла при этом по несколько измененному, но давно установившемуся распорядку, и на протяжении нескольких лет в нее никто не вмешивался. Изредка приезжали некоторые иностранные подданные. Ученики принимали участие в богослужениях и помогали о. Симеону в выполнении заказов» [37].
Нельзя не отметить, что в начале XX столетия интерес к национальным историческим корням и традициям возрос в стране в разы, и можно сказать, что это была последняя попытка, перед переворотом 1917 года, возродить все исконно русское. Необычайно возрос интерес к частным собраниям древнерусской живописи, а ученые, философы и богословы обратились к исследованию традиционной иконописи.
С помощью деятелей «Комитета Попечительства о русской иконописи», Высочайше утвержденного в 1901 году, – графа С.Д. Шереметьева, Н.П. Кондакова, а также В.Т. Георгиевского и Д.К. Тренева, с 1905 года Лаврское руководство начало большие преобразования в стенах училища иконописания.
Наместник Лавры архимандрит Товия (Цымбал) в письме графу Сергею Дмитриевичу Шереметьеву благодарил последнего за готовность содействовать введению иконописания вместо живописи в лаврском училище: «Дай Бог, чтобы это послужило на пользу Лаврскому училищу Иконописания и иконописному делу в России вообще» [38].
В феврале 1905 года было заведено дело «Об утверждении в должности Инспектора Училища Иконописания иеромонаха Ионафана и в должности члена Совета иеродиакона Пантелеимона» [39].
Наместник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрит Товия, а также член Совета Училища священник Сергий Песков и член Совета Училища иеромонах Аверкий обратились 16 февраля 1905 года к Святейшего Правительствующего Синода члену, Высокопреосвященнейшему Владимиру, митрополиту Московскому и Коломенскому, Свято-Троицкой Сергиевой Лавры священно-архимандриту и разных орденом Кавалеру с докладом, в котором указали «За назначением Инспектора названного Училища, Соборного иеромонаха Лавры Кронида, Экономом Санкт-Петербургского Троицкого подворья, должность Инспектора Училища Иконописания осталась праздною. Посему Совет Училища почтительнейше ходатайствует сим пред Вашим Высокопреосвященством о назначении Инспектором оного Училища, члена сего Совета, иеромонаха Ионафана, как состоявшего ранее Смотрителем оного Училища и заведующим хозяйственной его частью, а на место его вторым членом Совета Училища утвердить иеродиакона Пантелеимона, как окончившего курс Духовной Семинарии» [40].
21 февраля 1905 года на сем докладе появилась резолюция митрополита Владимира «Иеромонах Ионафан назначается Инспектором Училища Иконописания, а иеродиакон Пантелеимон утверждается в должности члена Совета названного Училища» [41]. Отец иеродиакон Пантелеимон (Малинин), впоследствии иеромонах, скончался от тифа 13 мая 1919 года.
А в 1908 году, для преподавания в училище Свято-Троицкой Лавры были приглашены иконописцы из известнейшего центра иконописания в России – Палеха, лучшие по своему искусству [42] Павел Алексеевич Плеханов и Илья Павлович Сафонов.
Их духовный отец протоиерей Николай Чихачев так рекомендовал их отцу наместнику Лавры архимандриту Товии в своем письме: «Оба мастера – способные иконописцы, честные труженики, благонравные по поведению и хорошие семьянисты» [43]. По уверению отца Николая Чихачева, «оба выученики одной самой лучшей иконописной мастерской г. Сафонова, долгое время в ней практиковались и были исполнителями всех выдающихся по достоинству иконописных работ, как в уровне греческом, так и в новом – фрязском стиле. Почему я и могу надеяться, что они оба товарища поведут и в Вашей ново-открываемой учебно-иконописной мастерской дела в том же одинаковом направлении, а не внесут пестроты и разности в своих руководствах и работах, как взятые из разных мастерских – руководители с разными взглядами на иконописное дело и с разнообразными приемами» [44].
Илья Павлович Сафонов в письме к отцу наместнику от 6 июля 1908 года так описал свой высокий порыв души: «Я семейный человек и имею 6-х детей, быть может хоть не теперь, а после мне Бог приведет поступить на это Святое поприще, на благо и на пользу других, как некогда трудился Святой отец Иконописец Андрей Рублев, но мы, многогрешные, совсем забываем Святость этого, не так трудимся, как трудились древние Иконописцы и относимся только с целью наживы наряду с другими промыслами. Простите меня, не обременить бы Вас своим письмом. Остаюсь с истинным почтением иконописец Илья Павлович Сафонов, прошу Вашего благословения и Святых молитв» [45].
Труды Палехских иконописцев Павла Плеханова и Илии Сафонова продолжались несколько лет, и не только на поприще в Училище, но и на благо Троицкой Лавры, о чем свидетельствует документ: «В Духовный Собор Свято-Троицкой Сергиевой Лавры от Иконописцев-учителей Иконописного училища Павла Плеханова и Ильи Сафонова. Вместо занятий в Иконописном Училище в апреле, мае, июне, июле и августе мы согласны расписать главу Троицкого собора Лавры без особой на это платы, пользуясь положенным жалованием по Иконописному Училищу. Заготовки и краски должны быть от Лавры. Вместо десяти живописных изображений мы напишем их в том древнем стиле, в каком уже расписана нами в прошлом году южная стороны Троицкого собора Лавры. 1916 года, февраля 15 дня» [46].
14 апреля 1907 года отец Ионафан был награжден набедренником, а 6 мая 1911 года указом Его Императорского Величества Государя Николая II награжден наперсным крестом от Святейшего Синода выдаваемым, а 6 мая 1914 года Высочайшим указом награжден орденом святой Анны 3 степени [47].
5 декабря 1917 года Духовный Собор Свято-Троицкой Сергиевой Лавры ходатайствовал перед Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Тихоном о возведении строителей Гефисиманского скита Израиля и Махрищского монастыря Евгения, а также иеромонахов Лавры Ипполита, Михея, Ионафана и Порфирия в сан игумена. В сем докладе было указано, что «Нижепоименованные лица своим отличным поведением, усердным служением и полезною деятельностью на пользу церкви обращают на себя особое внимание и заслуживают поощрения со стороны начальства… Иеромонах Лавры Ионафан, поступивший в Лавру в 1897 году, состоящий в сане священнослужителя с 1901 года, проходивший при училище Иконописания должность смотрителя с 1902 года и состоящий с 1905 года в должности инспектора означенного училища» [48].
25 апреля 1918 года «Свято-Троицкой Сергиевой Лавры иеромонах Ионафан Его Святейшеством Святейшим Патриархом Тихоном, Московским и всея Руси, возведен в сан игумена при служении Божественной литургии в Троицком соборе Лавры» [49].
Подводя итог службы отца Ионафана в Лавре, то должность инспектора иконописного училища он занимал с 1905 года по 1918 год. Он и был помощником инспектора, смотрителем, членом Совета училища, заведовал его хозяйственной частью. После закрытия училища игумен Ионафан был назначен заведующим Лаврской иконописной мастерской.
Так в деле «Прошения учащихся об увольнении из училища и копии аттестатов и удостоверений об окончании училища» за 1918 год есть удостоверение на бланке училища иконописания за № 20 от 3/16 декабря: «Игумен Свято-Троицкой Сергиевой Лавры Ионафан, в мирском звании Иван Васильевич Чистяков, с 1902 года января 19-го состоит инспектором училища Иконописания и рисования при Лавре, где обучались бедные дети и сироты всех сословий. С окончанием 1917/18 учебного года за неимением средств и материалов училище временно закрыто» [50].
В 1919 году игумен Ионафан вошел в состав Духовного Собора Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.
7 июня 1919 года на имя Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Тихона членами Духовного Собора Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, за подписью наместника архимандрита Кронида, казначея архимандрита Досифея, экклисиарха архимандрита Аполлоса, ризничего игумена Михея, игумена Анании и соборного иеромонаха Мануила, был подан рапорт. В нем была сказано «Член Духовного Собора Лавры архимандрит Нил уже более года находится в отпуске, не дает о себе никакого сведения и билет его, выданный ему, Духовным Собором 23 мая 1918 года на 28 дней, ни разу не был возобновлен, хотя выдан ему в Орловскую губернию, сообщение с которой не прекращено. В виду сего Духовный Собор полагает освободить архимандрита Нила от должности члена Духовного Собора и утвердить в должности членов Собора заведующего живописной и иконописной мастерской игумена Ионафана и закупщика провизии иеромонаха Авенира, по своей опытности в монастырской жизни, в духовном и хозяйственном ее отношении, могущих быть полезными при обсуждении дел, производящихся в Духовном Соборе.
Игумен Ионафан, 52 лет, холост, из потомственных почетных граждан Костромской епархии, бывший учитель церковно-приходской школы, обучался в Костромской Духовной Семинарии, но курса не окончил, поступил в Лавру в 1897 году, пострижен в монашество 5 мая 1900 года, рукоположен во иеродиакона 14 октября 1901 года, рукоположен во иеромонаха 11 января 1904 года, назначен помощником Инспектора Лаврского училища Иконописания и членом Совета оного 20 августа 1904 года, утвержден в должности Инспектора 20 февраля 1905 года, награжден набедренником 14 апреля 1907 года, награжден наперсным крестом от Св. Синода выдаваемым 6 мая 1911 года, награжден орденом святой Анны 3 степени 6 мая 1914 года, возведен в сан игумена 25 апреля 1918 года, по случаю временного прекращения занятий в училище Иконописания назначен на должность заведующего живописной и иконописной мастерской 11 мая 1918 года» [51]. Упоминаемый здесь отец Авенир (Скворцов), закупщик лаврской провизии, много лет трудившийся на этом ответственном и хлопотливом поприще, скончался 17 февраля 1922 года, в возрасте 64-х лет от простуды и сильного истощения в больнице Гефсиманского скита и был погребен в Киновии на кладбище. Это был очень добрый и сердечный человек, о котором профессор Московской Духовной Академии Александр Дмитриевич Беляев отзывался как о своем спасителе в страшно голодный 1919-й год [52].
Хотелось бы отметить, что на протяжении многих лет отец Ионафан неустанно и с полной отдачей трудился на этом послушании. Так в представлении к награждению орденом святой Анны 3-й степени, наместник Лавры архимандрит Товия отметил, что он заслуживает сей награды «своим усердным отношением к порученному делу и трудами на его благо» [53].
Ну а самой лучшей характеристикой отца Ионафана служит его собственное донесение в Совет Училища, где в полной мере раскрывается его доброта, желание помочь своим подопечным: «В 1916 году занятия в Иконописной школе по случаю войны начались с октября месяца. И в настоящее время по случаю чрезвычайных обстоятельств военного времени считаю долгом донести Совету Училища о необходимости продлить летние каникулы до 1-го октября, так как воспитанники (все от 13 до 17 лет) или заняты сельским хозяйством, или находятся на частной должности, что дает им возможность не только содержаться, но и завести себе приличную обувь на целый год. Экономия в содержании за сентябрь месяц даст возможность принять в Училище лишнего сироту. Учителям-иконописцам вместо занятий за сентябрь месяц поручить сделать какую-либо иконописную работу по взаимному с ними соглашению. Инспектор Училища Иконописания Лавры иеромонах Ионафан. 1917 года июля 25 дня» [54].
13 июня 1919 года на имя игумена Ионафана поступил указ с резолюцией «Его Святейшества Святейшего Патриарха от 10 сего июня за № 2015, последовавшей на доклад Духовного Собора Лавры, Вы, отец игумен Ионафан, утверждены в должности члена Духовного Собора. О чем оный Собор и сообщает Вам сим указом» [55].
Впоследствии игумен Ионафан некоторое время подвизался в Гефсиманском скиту (с 1920 по 1924 гг.), а потом оказался на своей родине, в Костромской епархии.
С середины 1920-х годов и до 1931 года он служил в храме Воздвижения Честного Креста Господня села Воздвиженье, а с 1931 года по 1941 год настоятелем храма в селе Михайловском-Озерном (в нескольких километрах от Чухломы). Эта церковь была единственной на всю большую округу и практически все верующие Чухломы и ближайших деревень были прихожанами о. Ионафана.
Есть сведения, что село Михайловское существовало еще до правления Императора Петра Великого. Впервые оно упоминается в 1724 году. До 1808 года церковь в селе была деревянная и пришла в большую ветхость. Тогда на средства прихожан и пожертвованные купчихой Варварой Дмитриевой 10 тысяч рублей ассигнациями в том же году началось строительство нового каменного храма. Руководила строительством знаменитая помещица Елизавета Михайловна Шипова, любимая усадьба которой, сельцо Медведево, находилась около Сенной.
Через два года в 1810 году в древнем селе Михайловское на радость прихожан поднялся новый красивый храм, и освящать его прибыл епископ Костромской и Галичский Преосвященный Евгений (Романов). В настоящее время храм заброшен, но при желании до него очень легко добраться.
В рапорте настоятеля Свято-Успенского храма города Чухломы, протоиерея Александра Воробьева сказано: «Среди паствы о. Ионафан пользовался большим почитанием за свою благочестивую и духовную жизнь и преданность Святой Церкви. Местные советские власти неоднократно пытались закрыть храм в Михайловском-Озерном, накладывая на приходскую общину непосильные налоги. Верующие горячо вставали на защиту своей единственной церкви и, по крупицам собирая средства, откупались от властей. Единственным способом для властей закрыть храм, было арестовать его настоятеля, что и было сделано весной 1941 года. В это время игумену Ионафану было 76 лет. Старца-священника по ложному доносу обвинили в антисоветской агитации и заключили в чухломскую тюрьму НКВД. До конца следствия игумен Ионафан не дожил: 22 июля 1941 года он был зверски умучен тюремными охранниками. У одного из тюремщиков была верующая жена, прихожанка о. Ионафана. От мужа она узнала, что ночью будут хоронить убитого в тюрьме священника. Женщина смогла проследить, куда зарыли тело мученика, и отметила это место, находящееся за стеной городского кладбища. После окончания войны останки о. Ионафана были перезахоронены верующими на самом кладбище. Могила его по сей день пользуется благоговейным почитанием, она ухожена. Здесь регулярно служатся панихиды, верующие прибегают к его молитвенной помощи» [56].
Мученическую смерть принял отец Ионафан, «… но и его убийца не остался безнаказанным. В ноябре 1958 года вместе с другими чухломичами отправился он через озеро в деревню Федоровское, чтобы заказать валенки. Попутчики прошли благополучно, а под ногами злодея вдруг разошелся и сомкнулся лед. Острыми краями льда отрезало охраннику голову, и его обезглавленное тело нашли только весной. Первый ребенок Сорокиных не прожил и дня, вторая девочка умерла в четыре года от удушья. Так и пресекся род этого Сорокина» [57].
Что есть для нас жизнь святых? «Это ряд опытных убеждений хранить Православную Веру! Читая историю христианских мучеников и исповедников, с изумлением видишь, каких великих самопожертвований и страшных мучений стоило им утверждение и распространение Православной Веры на земле. Чего с ними не делали, и чего они не претерпели! Но кто исчислит все роды мучений, которым подвергались мученики за Веру Христову?» [58].
Александр Николаевич Панин.
Примечания:
- Казаринов Л. Прошлое Чухломского края. Труды Чухломского отдела Костромского научного общества по изучению местного края. Выпуск IV. Солигалич. 1929. С. 15-16.
- По Чухломской и Солигалической глухомани. Ссылка с сайта https://forum.awd.ru/viewtopic.
- Касаткина С.В. История Солдоги. Сборник работ краеведов Заволжского района. Заволжск. 2011. Вып. 2. С. 108-112.
- Рыбаков Сергей. Слобода Солдога. Ссылка с сайта https://ok.ru/d.gorozhen/.
- Виталий (Уткин), игумен. Вклад Иваново-Вознесенской земли в разгром польско-литовских захватчиков. Ссылка с сайта http://history.pravorg.ru/.
- Байкова Т.Н. На земле благословенной. Село Сенная – Успенский храм. Ссылка с сайта https://kostromka.ru/baykova/.
- РГАДА. Фонд 1204, опись 1, дело 15528.
- Там же. Л. 2-2об.
- Там же. Л. 3.
- Там же. Л. 17-17об.
- Там же. Л. 18.
- Там же. Л. 19.
- Там же. Л. 20-20об.
- Яковлев В.Ю. О месте рождения отца М.Ю. Лермонтова: источниковедческая критика легенды. Вестник Костромского Государственного университета. Кострома. 2018. № 1. С. 144.
- РГАДА. Фонд 1204, опись 1, дело 15528. Л. 22-22об.
- Там же. Л. 21.
- Там же. Л. 35.
- Там же. Л. 36об.
- Там же. Дело 15716.
- Там же. Л. 2.
- Там же.
- Там же. Л. 9.
- Там же. Л. 12.
- Там же.
- Там же. Л. 13.
- Там же. Л. 25.
- Там же. Л. 27.
- Там же. Дело 19101. Л. 30об.-31.
- Там же. Дело 23742. Л. 3-3об.
- Голубцов А.П. О начале, первых деятелях (1744-1759 гг.) и направлении иконописной школы Троице-Сергиевой лавры. Богословский вестник. 1903. Т. 2., июнь. С. 237.
- РГАДА. Фонд 1204, опись 1, дело 23485. Л. 5.
- Там же. Дело 23747. Л. 2.
- Там же.
- Армеева Л.А. Училище иконописания в стенах Троице-Сергиевой Лавры в конце XIX – начале XX вв. Ссылка с сайта https://bogoslov.ru/.
- РГАДА. Фонд 1204, опись 1, дело 24923. Л. 15об.-16.
- Там же.
- Армеева Л.А. Училище иконописания в стенах Троице-Сергиевой Лавры в конце XIX – начале XX вв. Ссылка с сайта https://bogoslov.ru/.
- РГАДА. Фонд 1204, опись 1, дело 23747. Л. 2.
- Там же. Дело 23772.
- Там же. Л. 2.
- Там же.
- Там же. Дело 23757. Л. 14.
- Там же.
- Там же. Л. 14об.-15.
- Там же. Л. 12-13.
- Там же. Дело 23876. Л. 1.
- Там же. Дело 19101. Л. 30об.-31.
- Там же. Л. 1-1об.
- Там же. Л. 7.
- Там же. Дело 23900. Л. 14.
- Там же. Дело 19182. Л. 17-18.
- ОР РГБ. Фонд 26, дело 8. Л. 74, 76.
- РГАДА. Дело 23850. Л. 2.
- Там же. Дело 23895. Л. 2-2об.
- Там же. Дело 19182. Л. 19.
- Рапорт протоиерея Александра Воробьева на имя правящего архиерея Костромской епархии от 01.07.2002 г. Ссылка с сайта https://bogoslov.ru/.
- Чухломская быль. Чухлома. 2009-2010. № 3. Ссылка с сайта http://forum.yar-genealogy.ru/.
- Трифон, иеромонах. О важности изучения жизни святых Божиих человеков и подражании им. Вятка. 1891. С. 9-10.